Пустое сердце

О природе депрессивных состояний у творческих фотографов

Для «затравки» - о личном опыте, ставшим моим первым побудительным мотивом к написанию данного текста. В среде московских медиа-фотографов я "кручусь" третий десяток лет. Многие из моих коллег - люди во всех смыслах позитивные и бескомплексные. Нормальные, в общем, мужики (женщин в фотожурналистике пока что маловато). Но все (без исключения!) самые талантливые фотографы из знакомых мне все же склонны к депрессиям, да к тому же они именно что страдают комплексом неполноценности, изредка, к сожалению, инвертирующийся в комплекс гениальности. Те, кто без комплексов и заморочек - технические фотографы. Таких «кадров», деятелей работающих, мягко говоря, без огонька, хватает и в фотожурналистике. А подлинные художники все же в подавляющем преимуществе капризны, вздорны и крайне обидчивы.

Среди тех, с кем мне посчастливилось трудиться бок о бок, есть великие люди, перед которыми я преклоняюсь (как перед авторами, конечно). Трое из них безбожно пили. Двое ныне справились с недугом "русской болезни", один - пропал. Хочу отметить один момент: двое спасшихся ныне вполне успешны. Из-под их объектива теперь выходят весьма качественные фотоработы, которые вряд ли причислишь к разряду выдающихся. Как исписываются писатели, так, видимо, "исснимаются" фотографы. В общем и целом они превратились именно что в технических фотографов, правда, обладающих высоким статусом "лауреатов и номинантов". При этом они остаются хорошими людьми. Правда, ну, о-о-о-чень занятыми!

Вспомнился Достоевский: "В России самые талантливые люди - самые пьяные, и самые пьяные - самые талантливые". Хотя, по большому счету, это не так. На самом деле, алкоголизм, наркомания (лично я знаю только одного фотографа, реально "подсевешего" на наркоту) - явление в среде творческих фотографов слабо распространенное. Раньше оно было повальным, теперь – спорадическое. Пьянство в наше время не в особой чести, да и некогда особо пить-то. А вот - что касается антидепрессантов... С этим, откровенно говоря, сложнее. Пожалуй, данной группой медикаментов злоупотребляет немало творческих фотографов. Да и журналистов, впрочем, тоже. Стрессогеная профессия? Откровенно говоря, полицейский или врач – профессии, дарящие побольше стрессовых ситуаций.

 А ведь депрессивные состояния можно снимать и другими методами. Например, азартными играми, путешествиями, тусовками, религиозным фанатизмом. О последнем я позже скажу подробнее, ибо данная тема слишком болезненна, зачастую она не слишком адекватно воспринимается в российском обществе. Сейчас же коснусь неявных случаев депрессивных состояний, ведь именно они значительно превалируют над клиническими. Еще раз повторюсь: тесно знаком я лишь с одним из разделов творческой фотографии – фотожурналистикой. Вероятно, в иных фотографических кругах дело обстоит иначе.

Едва только я впервые пришел работать в газету, от одного из "мэтров" услышал: "Нас, фотографов, здесь за технических работников держат, считай, и за людей не считают..." Этот комплекс "недожурналиста" подспудно подтачивает личность, делает из фотокорреспондента вечно обиженного капризного зануду, эдакого газетно-журнального "Пьеро". Конечное решение по видеоряду, который будет публиковаться, принимают редакторы, люди, понимающие в фотографии не шибко и много. Впрочем, в журналистской среде специалистами в фотографии считают себя даже корректора и верстальщики. А вот бильдредакторы вынуждены исполнять роль «подборщиков снимков», обслуги. Уйдя из фотографов в пишущие, я на своей шкуре познал: к фотокору надо иметь подход, его надо ублажить. А то не ровен час – осерчает, бедолага... А вот, когда являлся фотографом, искренне возмущался: и по какому праву пишущий на задании мне приказывает: "Сними то, а теперь поди - сними это..." Свой среди чужих - чужой среди своих... Теперь, в связи с приходом "цифры" противостояние не такое острое, ибо многие пишущие снимают сами, причем, имеют они не "мыльницы", а очень даже неплохую технику. Техническое качество порой безупречно. Качество, так сказать, художественное? А кто тебе мешает послать снимок, который ты считаешь выдающимся, на конкурс… Там все узнаешь про свой уровень.

Хотя, и конкурсы – в какой-то мере засада. Узнав «кухню» фотоконкурсов, я не то, чтобы разочаровался. Я догадывался, что они являются междусобойчиками. Впрочем, есть Интернет – там-то наверняка «гамбургский счет»! Ну, а в блогосфере (которая по большому счету все же является СМИ) автор сам себе и пишущий, и фотограф, и редактор, и издатель. Ряд профи искренне возмущаются: "Засилье дилетантов!" Ну и что? Откуда приходят в творческую фотографию? Напомню: из дилетантов, фотолюбителей. Этот путь – единственный, за исключением семейственности. И где та грань между «чайником» и профи? А я скажу, где: едва человек перестает получать удовольствие от любимого занятия, бросает привычное дело, прогулки с фотоаппаратом просто так, для души – тогда и происходит надлом, могучий в конечном счете втянуть в депрессию. Так что, не стоит пилить блогеров за дилетантизм: люди ко всему прочему получают удовольствие, фотографируя, делая «кепшены» и публикуя свои творения во Всемирной Сети. А в депрессии впадают как раз преимущественно профи. В самом конце данного текста изложу свою версию объяснения данного феномена.

В обществе главенствует мнение, что депрессивные состояния – спутник неудачников – особенно в творческой среде. Но не все так просто и в богеме: депрессии преследуют как лузеров, так и успешных да знаменитых. Смею напомнить, как кончили свои жизни Мерлин Монро, Элвис Пресли, Майкл Джексон, Уитни Хьюстон. Я упомянул идолов Северной Америки потому что западное общество, подлинным богом которого является успех, породило прекрасные условия для формирования ущербной, подверженной психическим недугам личности.

Многие исследователи депрессивных состояний подчеркивают: тяжелая физическая работа, плохое материальное положение и острые боли провоцирует депрессию… редко. Обычно болеют люди обеспеченные и занимающиеся интеллектуальным трудом. Особенно часто, согласно западной статистике, депрессия встречается у студентов престижных вузов, бизнесменов, артистов, редакторов, художников и поэтов. Психолог Кей Редфилд в своей книге "Прикоснувшиеся к огню: маниакально-депрессивная болезнь и темперамент художника" подсчитала, что процент заболеваний маниакальной депрессией у художников в несколько раз выше, чем у людей, не занимающихся креативной деятельностью. Факт, что многие признанные творения человеческого гения созданы именно под влиянием глубокой депрессии.

Творческая фотография у нас в России развивается в западном «тренде». Наши кинематографисты снимают типа «голливудские блок-бастеры», писатели пишут «бестселлеры», композиторы сочиняют «хиты», телевизионщики лепят «ток-шоу» и «ситкомы». Фотомастера снимают «проекты», ну, а фотожурналисты создают продукты в стиле журналов «Тайм» или «Штерн». И все довольны – все смеются. Примитивно и натуженно получается? Пипл хавает. Ну, и бабло течет – ежели не рекой, то хотя бы ручейком. Ну, а результат – депрессивные состояния, в которые впадают авторы. При советской власти тоже хватало заморочек. Творческие люди, правда, преимущественно искали средство от депрессии на дне стакана. Ныне палитра подобных средств побогаче. Но и факторов, подавляющих позитивную волю, гораздо больше.

Но все же для начала - определения. Кого я смею называть "творческим фотографом"? Скажу: человека, стремящегося при посредстве фотографических технологий сообщить миру нечто новое, по его мнению, значимое и сокровенное. Бывает, эту новизну публика не воспринимает как общезначимую информацию. Кто-то заслуженно (или не очень) признан, кому-то пока что не удается добиться того, чтобы его заметил еще кто-либо помимо родных, друзей или подчиненных. Я не случайно про подчиненных говорю – в последние годы подлинным поветрием стало увлечение фотографией со стороны руководящих работников. Все оттого, что они много путешествуют, ну, соответственно, им хочется запечатлеть красоты. Кто будет смотреть сотни фотографий, привезенных с какой-нибудь Киберы? Родные пошлют. А подчиненные (не все, конечно – лизоблюды) станут расхваливать и подначивать: «Степан Бонифатьевич, да вам, батенька выставляться надоть!»

 У массового увлечения фотографией очень простое объяснение. Чтобы получались резкие фотографии, нужно затратить совсем немного усилий. Это тебе не на саксофоне научиться играть. Человек старается самовыразиться – это в любом случае хорошо. А уж засчитываются попытки или они остаются пустым звоном в пространстве - вопрос, который в значительной степени остается в ведении Фортуны. Не факт, что увлекшийся фотографией успешный (в иной области) бездарен. Ему просто легче пробиться. Но это ловушка, ибо слабости автора всегда видны, а «сильности» надо еще и разглядеть.

Можно подумать, что антиподом творческому фотографу является фотограф коммерческий. Это не так: в одном авторе могут сосуществовать и творец, и грамотный исполнитель. Те же «ситкомы» или «блок-бастеры» создают все же одаренные люди. "Не продается вдохновенье - но можно рукопись продать!" - писал Александр Сергеич, между прочим, так же впадавший в депрессивные состояния. Дорога Пушкина к гибели, по мнению ряда исследователей, - погружение в болезнь. В письмах к супруге Натали уже за три года до трагической дуэли проскальзывает: «Желчь волнует меня...», «От желчи здесь не убережешься...», «У меня решительно сплин...», «Желчь не унимается...». И рождается явно не жизнеутверждающее:

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.

Яркое все же описание депрессивного состояния!

Противоположность творческому фотографу - фотограф технический, так сказать, ремесленник. Вот эти два фотографа в одном индивидууме как раз уживаются с трудом. Хотя, и такой вариант возможен: предположим, по службе человек делает карточки на паспорт, но на досуге - создает потрясающие пейзажи. Или, в конце концов, пишет блистательные стихи. Это, кажется, называется «отдушиной». И много ли людей на свете, для кого профессиональная деятельность является именно отдушиной? Собственно, я буду говорить о креативной стороне «человека снимающего» во всякой ипостаси.

Согласно энциклопедическому определению, депре́ссия (от латинского deprimo — «давить», «подавлять») — психическое расстройство, характеризующееся «депрессивной триадой»: снижением настроения, утратой способности переживать радость (ангедония), нарушениями мышления (негативные суждения, пессимистический взгляд на происходящее и т. д.) и двигательной заторможенностью. При депрессии снижена самооценка, наблюдается потеря интереса к жизни и привычной деятельности. С точки зрения психологии депрессия как болезнь - это всего лишь результат неумения человека справиться с таким фактором как «депрессивная тревога». Сама по себе депрессивная тревога не является чем-то негативным, она естественна в условиях естественной жизни. Негативным можно назвать лишь отсутствие способности справляться с тревогой, давать адекватный ответ на вызов среды, в которой человек обитает.

Теперь о втором мотиве, побудившем меня взяться за это небольшое исследование. Джон Стейнбек в конце 40-х годов прошлого века написал серию репортажей из Советского Союза, которые позже были объединены в книге "Русский дневник". Она начинается следующими словами:

«…Я сидел у стойки, размышляя, чем бы заняться теперь. В этот момент в бар вошел Роберт Капа – вид у него был расстроенный. Страсть к покеру, в который он играл несколько месяцев подряд, наконец прошла. Альбом его ушел в типографию и ему было нечего делать. Мы были подавлены…»

Неожиданно... Я представлял себе Капа великим тружеником и светлым человеком. Это видно по его фотографиям. К тому же он бы известным в Америке фотографом, практически – «звездой». А тут - депрессия, покерный кошмар... Читаю в биографии:

«Будучи авантюристом по натуре, человеком, умеющим рисковать и получать от этого моральное удовлетворение, Роберт Капа старался быть в первых рядах на передовой, а его фоторепортаж о высадке союзников в Нормандии оказался эксклюзивным и единственным. Разумеется, он не был лишен чувства страха и нисколько не стеснялся рассказывать о своих эмоциях, которые переживал во время самых опасных командировок».

Думаю, Капа был экстравертом, то есть, не хоронил в себе свои искренние чувства. Такие люди менее подвержены депрессиям по отношению к интровертам. Однако, фотографическая деятельность сама по себе, в особенности если ты военный репортер, не располагает к «пасторальному мышлению». О личной жизни Капа:

«…Что касается личной жизни фоторепортера – в 1934 году он встретил Герду Похорилл, еврейку, бежавшую из Германии. Они вместе жили в Париже, где Фридман научил Герду искусству фотографии и они вместе придумали имя 'Роберт Капа' для него и 'Герда Таро' для нее) и вместе фотографировали в Испании в 1936 и 1937 г. Говорят, они были помолвлены, но в 1937 году Герда была убита в одном из боев… Капа был глубоко потрясен ее смертью и никогда не женился, хотя в 1943-1945 гг. встречался с Элейн Джастин, а в 1945-1946 гг. – с актрисой Ингрид Бергман (она пыталась склонить Капу к свадьбе и убедить его осесть в Голливуде, однако он не хотел ни первого, ни – особенно – второго, так что и эти отношения сошли на нет)…»

Хочу отметить: Ингрид Бергман – полноценная голливудская звезда. Получается, Капа принадлежал к американской богеме, «крутился» в высших слоях истеблишмента. В первую очередь это – статус. Тем не менее, великий труженик не скатился в «светскую» фотографию, не заделался «тусовщиком», а продолжал пахать. О последних годах Капа:

«В начале 1950-х Капа приехал в Японию на выставку, связанную с деятельностью 'Magnum Photos'. Этому событию предшествовали два других: несколькими годами ранее Роберт Капа поклялся больше никогда не фотографировать войны, а Франция увязла в войне в Индокитае. Второе из этих событий привело к предложению журнала 'Life' Роберту Капе: сделать несколько снимков и из этой зоны боевых действий; о первом же Капа вспоминать не стал. Вместе с двумя журналистами издания 'Life' Капа присоединился к французскому пехотному полку; 25 мая 1954, когда подразделение продвигалось через опасную территорию и оказалось под огнем, Роберт в погоне за кадром отошел в сторону и наступил на мину. Когда его нашли, он потерял ногу и получил ранение в грудь, но был еще жив. Однако к тому моменту, как его доставили в госпиталь, Роберт Капа, один из самых знаменитых военных фотографов, умер».

Если судить строго, Капа – очень светлый мастер, о чем свидетельствуют многие его работы, в том числе и «советские». Вероятно, его депрессии были связаны с военной темой, с горем, которого мастер хлебнул в полной мере. Многие современные фотографы «подседают» на войну, получают адреналиновую зависимость. А это бяка здорово поедает нервы.

Помню рассказ нашего Владимира Сварцевича. Мастер настолько «накушался» военной мерзости в Чечне, что однажды сел в автомобиль – и поехал на Север, «спасаться провинцией». Не знаю уж, спасся ли… Итак, делаю предварительный вывод: фотограф-репортер слишком много видит человеческих страданий. Индивидуальная переносимость, стрессоустойчивость у всех разная. Но железных душ и сердец все же не бывает.

Однако, я пока что говорю очевидные вещи. Мы все это прекрасно знаем. Принц Гаутама, увидев, что мир преисполнен боли и страдания, ушел в аскеты и основал мировую религию. Снова религия… второй раз уже возвращаюсь к мотиву веры! Не могу называть имен, но подчеркну: среди иноков ряда православных монастырей России есть бывшие фотокорреспонденты. С одним из них, в известной пустыни мы говорили. Батюшка не хотел говорить о своем прошлом (хотя до этого все же невольно похвалился, что когда-то был фотожурналистом), но все же выдавил: «Ох, насмотрелся и настрадался…»

Как человек, питающий страсть к фотожурналистике, я не могу отказаться от изучения биографий авторов, которых я уважаю. Самый мой любимый фотограф из среды фотожурналистов - Юджин Смит. И что я узнаю, углубляясь в детали его жизни? А вот, что:

«Фотографии «депрессивного» периода Смита не дошли до зрителя – большая их часть была уничтожена автором. Смит был уверен, что несмотря на испытываемые им самим эмоции, у него не получилось донести до зрителя суть происходящего».

Здесь имеется в виду не депрессия как заболевание, а Великая депрессия в США 30-х годов прошлого века. Впрочем, заметьте: Смит уничтожал негативы. Будучи «раскрученным», известным и популярным, Мастер испытывал неимоверные муки творчества, по много раз переделывая уже, казалось бы, совершенное. Читаем далее:

«Еще в совсем юном возрасте у будущего знаменитого фотографа уже проявлялось особенность, которая потом станет самой его сутью. Смит не признавал компромиссов в творчестве, всегда ставя на первое место свою независимость. Посчитав, что учрежденный для него курс банален и не может дать ему того, чего он не знает, он бросает университет и уезжает в Нью-Йорк. Там он по той же причине не задерживается надолго ни на одной из своих многочисленных мест работы: «Newsweek», «Life», «People», «Ziff-Davis Publishing» – в каждом из этих журналов его увольняли, столкнувшись с упрямым игнорированием запретов и требований к тому, каким должен быть отснятый материал».

О жизненных перипетиях:

«…23 мая 1945 года, в ходе американского вторжения на побережье Окинавы, он получил серьезное ранение осколками от разорвавшегося рядом снаряда. Врачи в течение нескольких часов боролись за его жизнь – один из осколков попал в лицо, другой едва не лишил его руки. С прежней жизнью, как казалось, было покончено. Смиту предстояли тридцать две операции и мучительный период реабилитации, полный боли и затянувшийся на несколько лет. Страшнее всего тогда для Смита была мысль, что если он выживет, то навсегда останется инвалидом и не сможет больше сделать ни одного кадра. Однако через два года Смит опять берет в руки фотокамеру и первым его снимком, сделанным после этого столь тяжелого для него периода, стала «Прогулка по райскому саду» – фотография, благодаря которой о нем узнает весь мир».

Снова «синдром войны», как и в случае Капа? А, пожалуй, даже покруче… Читаем далее (о периоде, когда Смит стал уже «классиком»):

«Смит никогда не разделял свою жизнь и проекты, над которыми он работал. Для того, чтобы их финансировать, зачастую ему приходилось в буквальном смысле голодать. Несмотря на то, что с 1955 года он стал членом «Magnum Photos» – самого известного в мире союза фоторепортеров, несмотря на два денежных гранта, которые ему были выданы Музеем Гуггенхайма, денег на завершение текущих проектов ему не хватало. Пытаясь закончить проект о жизни города Питтсбург, он довел семью до полунищенского существования, но завершить задуманное так и не смог».

Видеоряд про Питтсбург вы можете легко найти в Сети. Скажу прямо: депрессивный взгляд… Из воспоминаний о Смите:

«Великолепно! … Он пробуждал драмы и эмоции. Он раскрывал нам глаза на то, что происходит вокруг. Он волновал. Он обладал сумасшедшим невиданным вкусом с чисто-художественной точки зрения. Он мог бы стать прекрасным художником», – вспоминал о Юджине Смите фотограф и редактор «Life» Дэвид Шерман. И продолжал менее восторженно: «Он был невозможным человеком, потому что был очень уверен в себе и выходил из себя, когда кто-нибудь ему запрещал что-то делать».

О Смите в конце его жизни:

«Юджин Смит скончался 15 октября 1978 года: согласно заключению врачей смерть наступила из-за осложнений, связанных с ранениями, со злоупотреблением алкоголем и наркотиками. Но возможно это не единственные причины: «Я не сделал ни одной фотографии – хорошей или плохой – не заплатив за это душевным покоем», – сказал фотограф незадолго до смерти».

Следующий предварительный вывод. Большой Художник не играет в искусство, он искусством живет. Мы знаем, что искусство – противопоставление естеству. Но гений все путает. Он в своих произведениях стремится не «продемонстрировать свое искусство», а высказаться так, чтобы зритель воскликнул: «Вот это и есть подлинная жизнь!» Я бы выразился несколько категоричнее: Большой Художник создает не квази-мир, а НАД-мир, свою Вселенную. Он замещает Создателя! За это расплачиваются душевным спокойствием…

У творческих людей все же бывают разные причины депрессивных состояний. Например, если фотограф – лицо публичное, «гуру» и «мэтр», к которому прислушиваются, ему все же необходимость всегда «быть бодрячком» — ежеминутно излучать энергию, профессионализм и уверенность в себе. Обязательно надо хорошо выглядеть и остроумно отвечать на любые вопросы. Имидж популярного человека делается по калькам — как правило, в его основу закладывается некая «легенда». Наверняка вы слышали: «Тот самый, легендарный!...» И все ждут от  «соответствия» оной. Хотя, откровенно говоря, сути «легенды» большинство и не знают. Ну, возможно, «он бывал на войне», или «он побеждал на конкурсах»… И вот, что интересно: имидж часто заслоняет качество произведений, которые создает автор. Но не всегда.

Проявить в этой ситуации слабость, свой истинный характер и даже не слишком благостное настроение неприемлемо. Подтачивает душевный покой страя конкуренция — ведь потерять рейтинг можно мгновенно. Успех в современном понимании — это прежде всего КАПИТАЛ, поддержание которого стоит немалого напряжения. Напомню притчу. Слава – большая башня, которая время от времени забирает кого-то из толпы, некоторое время разглядывает – и бросает наземь, произнеся: «Опять не тот…» От себя добавлю: на эту башню взбираются, зачастую отталкивая всеми частями тела вероятных конкурентов. Жестокий мир…

Спутники творческих фотографов - ненормированный рабочий день и увлеченность профессией - помогают достичь успеха, но частенько приводят к проблемам в семье. Не дождавшись к ужину супруга, жена рано или поздно ищет малейшую искру для возгорания семейного конфликта. Даже если давно пора отдохнуть, и сам творческий фотограф это понимает, оставить работу невозможно — все идеи варятся в голове постоянно, независимо от времени суток. Может начаться процесс «профессионального выгорания». Зависимость от т.н. «вдохновения» так же таит угрозы — ожидаемый результат приходит далеко не всегда. И тут начинают подтачивать коварные мысли: а достоин ли я вообще, может, я вовсе неталантлив, а даже бездарен?.. Проблемы с самооценкой начинаются не только в результате творческого кризиса. Дело в том, что нет фиксированного мерила качества продукта (кто-то найдет произведение гениальным, а кто-то посоветует автору повеситься). А потому, чтобы избежать депрессий, неплохо иметь т.н. «устойчивую самооценку».

Искусство, вообще говоря – действенное средство и выйти из депрессивного состояния. По крайней мере, так считают врачи. В психиатрии известен метод арт-терапии, когда врачи предлагают психически больным людям вместо таблеток или электрошока кисти с красками или глину. Всемирно кинорежиссер Квентин Тарантино в одном из интервью признался, что, если бы не ставил кровавые фильмы, наверняка сам стал бы маньяком. Впрочем, арт-терапия – скорее, не творчество в чистом виде, а просто средство отвлечения больного от навязчивых идей, либо вымещение дурных намерений. Хотя, и здесь все непросто: любое творчество есть в определенной мере ВЫМЕЩЕНИЕ и для здоровых людей.

Не стоит связывать депрессию с особенностями нынешней «сумасшедшей» современности. Самое раннее описание депрессивного состояния, можно найти в Библии. В то время еще не было ни слова «депрессия», ни слова «меланхолия», но была история, повествующая о первом царе иудеев Сауле, жившем в 11 в. до н.э. Это был гневный и мрачный человек, погрязший в отчаянии: «а от Саула отступил Дух Господень, и возмущал его злой дух от Господа». Слуги сказали Саулу, что ему станет легче, если он услышит игру лютни. Они находят Давида, "умеющего играть, человека храброго и воинственного, и разумного в речах и видного собою". "Отраднее и лучше" становится Саулу, во время игры Давида, и вскоре "злой дух отступает от него".

Великий врач античности Пифагор Самосский (570-500 г. до н.э.) при приступах печали или гнева рекомендовал уйти от людей и уже в одиночестве «переварить» это чувство, добившись успокоения души. Также он полагал, что лучшим средством для  лечения депрессии является музыка. Демокрит (460-370 г. до н.э) рекомендовал в моменты грусти заниматься созерцанием внешнего мира и своей собственной жизни. Это позволяет избавиться от страстей, ибо они являются причиной страданий.

Сам термин «депрессия» стали активно эксплуатировать только в 20-30 годах XX века. На протяжении двух тысяч лет депрессию называли меланхолией, что в переводе с греческого,  дословно означает melaina chole – «черная желчь» (помните, выше я упоминал «желчь» Пушкина?..). Платон (428-348 г. до н.э.) впервые описал не только состояние депрессии, но и мании. Он говорит о мании, как о заболевании «правильного» неистовства, происходящего от муз – это дает поэтическое вдохновение и говорит о преимуществе носителя этого заболевания перед обычными людьми с их житейской рассудочностью.

Первым, кто обратил внимание на связь между меланхолией и гениальностью, был Аристотель (384-322 г. до н.э.), который задал вопрос: «почему люди, блиставшие талантом в области философии, или в управлении государством, или в поэтическом творчестве, или в занятиях искусством – почему все они, по-видимому, были меланхоликами? Некоторые из них страдали разлитием черной желчи, как, например, среди Героев – Геракл: именно он, как полагали, был такой меланхоличной природы, а древние по его имени, называли священную болезнь Геракловой. Да, несомненно, а многие другие герои, как известно, страдали той же болезнью...»

Исследователи психологии творчества (тот же, к примеру, Чезаре Ломброзо в книге «Гениальность и помешательство») отмечают, что немало великих творцов страдали от заболевания, которое современная психиатрия классифицирует как маниакально-депрессивный психоз. Это заболевание характеризует наличие двух ярко выраженных фаз – депрессии и мании, периодически сменяющих друг друга. На первый взгляд, мания - прекрасное состояние, во время которого всегда много энергии и сил. Но в большинстве случаев, маниакальная фаза бывает столь же разрушительна для самого человека и окружающих, как и депрессивная.

Ученые отмечают, что зачастую, депрессия сменяется не манией, а так называемой гипоманией. При гипомании, как и при мании, резко возрастает уровень энергии, психические процессы ускоряются, мышление становится ясным и четким. Но при гипомании, человек способен  контролировать свои поступки и направлять свою энергию и силы в нужное русло.  Обычно это очень хорошо получается у одаренных людей, в результате чего появляются произведения, которые обычный человек, лишенный таких подъемов, создать просто не в состоянии. Но эта фаза легко обращается в депрессию.

Кроме феномена депрессии психологи так же выделяют иное психологическое состояние: печаль. На протяжении жизни человек неоднократно переживает печаль, которая является адекватной реакцией на определенную ситуацию и которая не приводит к серьезной депрессии. Но в мягкой форме депрессию хотя бы раз в своей жизни переживал каждый. Во время таких периодов мягкой, или умеренной, депрессии печаль смешивается с другими эмоциями — чаще всего со стыдом и враждебными чувствами, которые человек испытывает по отношению к самому себе.

Керол Э. Изард в своей книге «Психология эмоций» связывает с депрессией чувство вины. В депрессивном синдроме доминирует настроение мрачного раскаяния Само словосочетание «мрачное раскаяние» подразумевает комбинацию печали и вины. Чувство вины, согласно психоаналитической схеме, возникает вследствие плохо контролируемого гнева и ярости. Страх, или тревога, как компонент депрессивного синдрома, также упоминается многими теоретиками психоанализа, причем некоторые рассматривают его в контексте страха утраты сексуальности. Можно сказать, что страх депрессивного человека обусловлен его чувством неадекватности, несостоятельности перед лицом угрозы или опасности.

В полном соответствии с общепризнанным мнением о том, что самой распространенной негативной эмоцией является печаль, ученые рассматривают депрессию как наиболее распространенную психологическую или психопатологическую проблему. В одних теориях депрессия рассматривается как состояние беспомощности, обусловленное многократным и неизбежным воздействием т.н. «аверсивного стимула», ожиданием боли и страхом. Другие теоретики рассматривают депрессию как результат неадекватного подкрепления или отсутствия подкрепления, как утрату определенных навыков адаптивного поведения и замещение их реакциями избегания. Третьи акцентируют внимание на утрате эффективности стимула, которым обычно подкрепляется адаптивное поведение. Впрочем, это уже глубокая теория, куда мы забираться не будем.

 Ряд исследователей недавно пришли к выводу: депрессия может стать катализатором выживания: впав в депрессивное состояние, ты заглянул в пропасть и увидел бездну. Как утверждают ученые, современная психиатрия исхитрилась превратить обычную печаль в «патологическую депрессию». В каком-то смысле мы имеем дело с коммерческим проектом картельным заговором психиатров и психоаналитиков. А между тем, как показывает многовековой опыт медицины, минуты отчаяния могут подтолкнуть человека вовсе не к катастрофе, а к революции в своей жизни. Были обнаружены убедительные доказательства того, что люди, которые испытали упадок духа, лучше справляются с жизненными испытаниями, у них более крепкое здоровье и психика, они лучше работают. Как утверждает доктор психологии Роберто Кабеза, патологические пессимисты лучше адаптируются к жизни и избегают таких опасных ситуаций, которые могут вызвать хронический стресс. Кроме того, именно после периода уныния и апатии, они вновь с новыми силами берутся за новые дела, трезво оценивая свои силы.

 Пол Кидвелл, автор книги «Как выжила грусть», уверен, что хандра сохранилась и эволюционировала как ПОЛЕЗНЫЙ механизм реакции на возникающие проблемы, развивая в человеке уверенность и умение сопереживать. Американский философ, написавший исследование «Как мы принимаем решения» Джонах Лерер выяснил: именно депрессия помогает нам находить верный выход из самых сложных ситуаций. По его убеждению, депрессию запускает мыслительный процесс, именуемый «руминацией» (термин образован от латинского ruminare - «жевать жвачку»). Человека преследуют навязчивые размышления - он как бы «пережевывает» одни и те же мысли, но в итоге, как показывает опыт, чаще всего все же принимает вено решение. «Пережевывая», человек реагирует на конкретный удар по психике, к которым относится в том числе и творческий кризис. Его размышления помогают подготовиться к новому образу жизни или извлечь уроки из ошибок.

Дело в том, что основные симптомы депрессии - неспособность испытывать удовольствие, потеря интереса к еде, сексу и общению - имеют действенный побочный эффект: не дают отвлечься от животрепещущей проблемы. Нынешнее открытие ученых давно предвосхитил Чарльз Дарвин. Однажды он записал в своей автобиографии: «Боль или страдания любого рода, если они длятся долго, вызыва… Продолжение »